.gif)
Василий Бочкарев: время, когда ему хотелось поозоровать
Валентин Мануйлов, учредитель и главный редактор «Улицы Московской», любезно согласился на републикацию текста интервью с Василием Бочкаревым (1949-2016 гг.) в 2024 году в рамках специального проекта информационного агентства «Пенза-Пресс», посвященного 75-летию со дня рождения экс-губернатора.
– Где родились, где выросли?
– Родился в селе с хорошим природным названием Ива. Был Голицынский район в свое время. Потом укрупнение [сельских районов Пензенской области] проводили, часть [Голицынского] района (12 октября 1959 года. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс») ушла в Мокшанский район, часть – в Нижнеломовский.
– По каким законам воспитывали Вас родители?
– Все ближе к казачеству. Отец [Кузьма Яковлевич] и дед [Яков Иванович] любили лошадей. Вспоминаю, как они подбирали сбрую, менялись, покупали. Искали красивую сбрую.
Отец прошел две войны, захватил финскую (Советско-финская война 1939-1940 годов. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс») и Великую Отечественную (Великая Отечественная война 1941-1945 годов. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс»). В 1946 году он вернулся, демобилизовался и в конце того же года женился.
Все [мое] детство связано было с работой. Помню, что уже в шесть лет пилил дрова. Пилу тягал туда-сюда. Бревно выше меня. А старший брат [Виктор], на два года старше меня, покрикивал: «Чего сачкуешь?»
Бывало, что искупаться на речку сбегать имели норму. Картошку промотыжить или окучить. И пока задание не выполнишь, речки, как ушей своих, не видать.
Лошадь запрягать в ранние годы научились. На лошади в колхозе (колхоз имени Н.С. Хрущева, центральной усадьбой которого являлось село Ива. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс») работали. Сено собирали в валки, чтобы потом в копны складывать. Вся деревня [на сенокос] выезжала. Готовили сено сначала для колхоза, потом для себя.
Все лето – около лошадей и около машин, на разных полевых станах. Крутились [мы, молодые] около старших. Всегда помогали, работу какую-то делали в меру своих сил. Иногда нас кормили. Вспоминаю, был дед Моисей, водовоз, он же еще и варил [гороховую кашу]. Такой был чан, здоровый, чугунный, и он горох в нем варил. И вот мы у него просили: «Дед Моисей, дай горошку». И ладошки подставляли. И он в них горох половником. А он, горох, такой горячий! Вот спасибо, спасибо и – бух на траву. И ждешь, когда остынет. Из травы горох ели.
Поля [колхозные] охранялись. Мы [с ребятами] шли туда, пытались собирать горох. Сторожа нас гоняли. Догоняли и – кнутом по спине.
Раньше в колхозе помидоры выращивали, огурцы. Даже арбузы выращивали. Это был самый дефицит, который хотелось попробовать.
– А мама что [в Вас] вложила?
– Мама [Ульяна Ивановна] заложила… Вот это, наверное… Всегда стремлюсь, чтобы у меня штиблеты (обувь. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс») были чистые, пускай там недорогие костюмы, но чтобы все выглядело аккуратно, опрятно.
И, конечно, отдать ей должное, я, например, с отличием закончил техникум (в 1968 году с отличием окончил Алатырский лесотехнический техникум Министерства лесного хозяйства РСФСР. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс»). У меня была возможность сдать один профилирующий предмет и поступить в институт. А я начал сачковать, по невестам хотелось побегать, начал маленько гулять, в [сельский досуговый] клуб часиков до двух [ночи], трех. А она заставляла меня читать. Она чувствовала, что интерес [к дальнейшему профессиональному развитию] у меня прошел, что [профессиональное] образование я получил.
А матери так хотелось из-за той бедности, в которой деревня была, чтобы дети выучились и уехали из деревни. Она хотела детей избавить от той бедности, в которой сама прожила. Перспектив в деревне не было никаких. С четырех [часов] утра и до поздней ночи – это скотина, огороды, это сено, трава, дрова.
Весной-осенью проехать невозможно. На каникулах, когда из техникума приезжал, мы с другом один раз тонули на [реке] Мокше. Мост разобрали. И мы ползком ползли по бревнам. Они такие обледеневшие. И вот мы по этим бревнам, как говорится, зубами за эти бревна держались и ползли в другую сторону. Лет по 16 [нам] было. И он, друг, у меня слетел туда [в реку]. А тут льдины прям под бревнами. Вытащил я его, и мы выползли на другую сторону, и плакали, страшно было.
– В какой момент Вы в техникуме или в институте (Марийский политехнический институт им. М. Горького. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс») переоценили свое положение и пошли в большую жизнь?
– Нас не баловали, такая у нас семья была. В 15 лет отец отправил меня в Алатырь, в Чувашию, учиться, дал мне 10 рублей. Учился я по направлению Мокшанского мехлесхоза (Мокшанское механизированное лесное хозяйство Пензенского управления лесами Министерства лесного хозяйства РСФСР. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс»). Отец работал в этом лесхозе. Он как бы поручился за меня перед директором. Стипендию мне платил лесхоз, на три рубля стипендия была больше [обычной]. Стипендии не хватало. В техникуме я вроде вагоны разгружал, а вот в институте полностью «сидели» на железной дороге, зарабатывали деньги. Это и сахар, и цемент, и уголь, и мука, и арбузы, и помидоры.
Как вспомнишь эти мелкие ящики [с плодоовощной продукцией] из Астрахани, с Молдавии – это самый тяжелый труд. Они такие маленькие, эти узенькие ящички, их таскаешь-таскаешь, а вагон все не убавляется. От арбузов – во-о-от такие носилки были! Килограмм под двести, наверное, глубокие такие.
Очень выгодно было. И там маленько платили, и немножко с собой прихватывали.
В два часа ночи закончим работу на разгрузке вагонов, а утром в институт надо.
В институте из-за того, что после техникума я был старше своих сокурсников на полтора года, я был старостой [учебной группы] все пять лет. Избирался дважды комсоргом курса, это пять групп на факультете, и автоматически – член комитета комсомола института. Потом я руководил [студенческой строительной] бригадой.
Получилось как? В августе мы сдали экзамены, и нас не отпустили. Собрали нас, группу отличников, и проректор по хозяйственной работе поставил меня старшим над этой группой. Работали на строительстве института. Сдавался новый [учебный] корпус.
Была у нас [в институте] сильная секция по мотоспорту, и я стал заниматься этим видом спорта.
– Какие цели ставили перед собой?
– Цель у меня была одна. Главное – не подвести своих родителей, выполнить обязательства перед отцом, матерью и лесхозом. Я всегда чувствовал ответственность. Хотя, когда заканчивал институт, было предложение из Комитета государственной безопасности при Совете министров Марийской АССР поехать учиться в Минскую школу КГБ СССР [по подготовке оперативных работников для территориальных органов государственной безопасности с годичным сроком обучения] и работать в органах. Не знаю, почему меня вербовали туда, но такое предложение [мне] в период защиты диплома было.
– Ваш послужной список после института. Куда приехали, с чего начали?
– С Ленинского лесхоза (Веселовское лесничество Ленинского механизированного лесного хозяйства Пензенской области. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс»), на Западной поляне [города Пензы]. Поработал там два с половиной года лесничим. Мы там начали строить новое жилье, новое административное здание, гаражи, пилораму, по сути дела создали там новую [производственно-техническую] базу. Дорогу расширили, подняли. Пустили [рейсовый] автобус, детей [с подведомственной территории] возили на Западную поляну. Увеличили объем производства прилично.
В 1975 году [и в 1976 году] девять месяцев проработал лесничим в Камешкире (в должности главного лесничего Камешкирского механизированного лесного хозяйства Пензенской области. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс»). И вдруг меня срочно вызывают в [Пензенское] управление [лесного хозяйства Министерства лесного хозяйства РСФСР]. Приезжаю в Пензу, мне говорят: «Вечером едем в Москву».
Приехали в Москву, отвезли [меня] к министру [лесного хозяйства РСФСР Алексею Ильичу] Звереву, [он] махина была, и там назначили на должность начальника управления рабочего снабжения лесного хозяйства – заместителя начальника Пензенского управления лесного хозяйства Министерства лесного хозяйства РСФСР.
Был 1976 год. Мне было 26 лет.
– Должность начальника управления согласовывалась в Москве?
– Да. Но я – начальник управления рабочего снабжения, то есть я самостоятельный, самостоятельное юридическое лицо со своим расчетным счетом, но в то же время в системе лесного хозяйства. Работал год и восемь месяцев. Пришел другой начальник управления, с которым мы долго не проработали. И я ушел в транспорт. Власов Алексей Николаевич, заместитель председателя [Пензенского] облисполкома (в данной должности курировал сферы культуры, образования, здравоохранения, торговли, бытового обслуживания, развития автотранспорта и дорожного строительства. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс»), увидел меня и говорит: «Пошли в транспорт». Позвонил [начальнику Пензенского транспортного управления Министерства автомобильного транспорта РСФСР] Михаилу Карповичу Кудинову, и тот взял меня на работу в автоколонну № 1547 (автоколонна, или автоотряд, – группа автомобилей, работающая в отрыве от основного автотранспортного предприятия. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс»). Начальником [службы] эксплуатации буквально два месяца был, заместителем [начальника автоколонны] – два с половиной года. Потом назначили во второй грузовой (Пензенское грузовое автотранспортное предприятие № 2, г. Пенза. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс»). Почти восемь лет там проработал. А потом четыре месяца и 18 дней меня тащили в [Железнодорожный] райисполком [города Пензы]. И все же уговорили меня. И вот уже 10 лет работаю в районе на этой должности.
Раньше было полегче работать. Были райкомы партии. Они опекали и часть работы брали на себя. Сейчас с меньшим [административно-управленческим] аппаратом мы делаем бо́льшую работу. Стало интереснее и в то же время сложнее работать. Из-за изменения курса. Проснулись – [в стране] революция произошла (речь об августовском путче 1991 года и последующих событиях, приведших к прекращению существования Союза Советских Социалистических Республик. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс»). Не кровавая, но революция действительно. Многие люди до сих пор не понимают, что строит сейчас Россия во главе с [ее президентом Борисом Николаевичем] Ельциным.
– С позиции сегодняшних дней (начало 1998 года. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс»), Ваша критическая оценка Вашей работы до райисполкома?
– Я работал начальником транспортного предприятия. Я деньги зарабатывал, а использовать не имел права. По сути дела, все изымалось, почти вся прибыль изымалась, оставался мизер, т.е. было невыгодно хорошо работать. И тем, что ты зарабатывал, ты не управлял. Потом – этот пресловутый план (основная форма директивного планирования социально-экономического развития предприятий народно-хозяйственного комплекса в СССР до 1991 года. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс»). Факт плюс рост – надо было обязательно план сделать и дать рост [показателей]. Порождались приписки (вид должностного подлога, заключающийся в умышленном искажении должностным лицом отчетных данных о выполнении государственного плана. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс»). Меня это так возмущало!
Потом, когда я пришел начальником [транспортного предприятия], часть автомобилей, старые машины, стояли на заводах – на Пензенском компрессорном заводе, на «Пензтяжпромарматуре», на литейках разных (литейные цеха. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс»), – они там внутри заводов «ползали». Неимоверное количество грузов якобы перевозилось. Шоферы не стеснялись «чистые» [транспортные] накладные [по перевозке грузов] заполнять.
Я попытался загнать эти машины в автопредприятие. И шоферы вынуждены были побросать эти машины. Потому что [в действительности, а не на бумаге] работать [на этих машинах] было невозможно.
В общем, я стал наводить порядок: чтобы машина была исправна, чтобы [машины] проходили технический осмотр, чтобы [водители проходили] медицинский осмотр. И даже было какое-то неприятие среди части водителей. Из-за этого Кудинов пытался меня «поправить». Но я свое дело все равно довел до конца.
И часть этих [старых] автомобилей списал, чтоб они за мной не числились. [Пензенское транспортное] управление вынуждено было дать мне новые машины по тем объемам [работ], которые были запланированы.
И возмущали вот эти постоянные [заседания] бюро [райкома КПСС по вопросам управления деятельностью предприятий и организаций независимо от их подчиненности], где все мы, мужики, значит, трясемся. Директор там завода КПД (крупнопанельного домостроения. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс») все ждет, когда его вытащат на бюро. Когда он будет врать, обещать, что обязательно план сделает. И вот так он обещает один квартал, второй, четвертый. В итоге год провален. Хотя план [изначально] нереальный. Директор знает, первый секретарь райкома знает, члены бюро знают, предрик (председатель райисполкома. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс») знает, что это нереально.
И это разучило нас качественно работать. Все стремились импортное купить. Пускай дорого, но импортное. Свою продукцию мы не хотели брать из-за того, что пресловутые планы загубили отношение к качеству. Знак качества (маркировка товаров народного потребления и производственно-технической продукции, отвечавших высоким стандартам качества, которую выпускали предприятия СССР. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс») внедрялся – ничего это не дало. Потому что люди потеряли квалификацию.
И высказывался. И за это был нехорошим. Был момент, Кудинов позвал меня и говорит: «Кузьмич, давай договоримся: я тебя не трогаю, а ты – меня». Я говорю: «Михаил Карпыч, не смогу».
– 1987 год, [Железнодорожный] райисполком [города Пензы], кто Вас двигал?
– Мне кажется, знаете, никто. Просто сложилось так. Власов Алексей Николаевич хотел, чтобы я возглавил производственное объединение «Пензоблавтотехобслуживание». Со мной собеседование провели. А [Пензенский] обком партии, Чернов Борис Иванович, заведующий организационным отделом (отвечал за кадровые вопросы), – это было сильнее и авторитетнее. Они долго искали человека. И натолкнулись на второе грузовое.
Мы там, по сути, построили новое автотранспортное предприятие. Мощные боксы, импортные подъемники. Кудинов иногда, когда меня не было на совещаниях, говорил: «Езжайте к леснику, учитесь». На тот момент лучшего грузового [автотранспортного] предприятия в Пензе не было. Очень большой парк «КАМАЗов» был. Центровывоз (система централизованного завоза и вывоза грузов автотранспортом общего пользования. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс») впервые внедрили в Колышлее, «городок» (транспортный узел. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс») там построили. На базе нашего автоотряда семинары проводили: учили Россию, как меньшим количеством автомобилей организованно перевозить большее количество грузов. [К нам первый секретарь Пензенского обкома КПСС Лев Борисович] Ермин приезжал.
За участие в строительстве дорог [в 1985 году] был награжден [почетным] знаком «Почетный дорожник». Я однажды посчитал, у меня получилось, что 64% парка [автомобилей] находилось ежедневно в командировках. Мы «бетонку» (бетонная дорога. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс») саратовскую строили, дороги на Никольск, Иссу, Шемышейку, внутрихозяйственные дороги в Малосердобинском и Колышлейском районах.
Меня они, обком партии и облисполком, видели, что есть начальник автопредприятия, который работает неплохо. Они меня «срисовали». И убеждали. Они меня уговорили на эту должность.
– Как Вы попали в большую политику?
– Был такой момент – выборы Первого съезда (первые выборы высшего органа власти Союза Советских Социалистических Республик, на которых избирателям впервые предоставлялся выбор между несколькими кандидатами в депутаты и на которых также впервые в СССР происходило публичное обсуждение различных предвыборных программ, состоялись 26 марта 1989 года. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс»). Это горбачевская перестройка (комплекс социально-экономических и политических изменений в СССР в годы правления (1985-1991) генерального секретаря Центрального комитета КПСС Михаила Сергеевича Горбачева. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс»). Я был выдвинут кандидатом [в депутаты]. [Второй секретарь Пензенского областного комитета КПСС] Борис Федорович Зубков в круглом зале [Пензенского обкома КПСС] собрал полтора десятка секретарей [горкомов и райкомов] и сказал: «Вот, понимаешь, там начальник автотранспортного предприятия (а я уже был предриком), две дорожки построил, в депутаты рвется».
Власти они [обком и облисполком] были. Против власти нельзя было пойти. Меня позвали в [Пензенский] городской комитет партии, где уже был напечатан текст заявления [о самоотводе], которое я должен был подписать. Вызвал меня [Владимир Максимович] Калинин, второй секретарь горкома партии, потом мы к [первому секретарю горкома КПСС Владимиру Александровичу] Сазонову пошли. Я переписал своей рукой с этого [напечатанного] текста, что я снимаю свою кандидатуру.
Тогда [Пензенский] областной комитет партии протаскивал кандидатуру [Александра Алексеевича] Родионова, [генерального] директора ЗиФа (Пензенское производственное объединение «Завод имени Фрунзе» Министерства машиностроения СССР. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс»). И они с ней «пролетели». [Директор совхоза «Елизаветинский» Мокшанского района Николай Александрович] Поликарпов его победил. Позже (во время выборов народных депутатов РСФСР в марте 1990 года. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс») я не стерпел той обиды, которую мне нанесли, и выдвинул свою кандидатуру в [депутаты]. Вот так я попал в большую политику.
– Ваша переоценка событий…
– По сути дела, это была школа демократии. Люди были уже раскрепощены. Даже сегодня нет той свободы, какая была на нашем съезде [народных депутатов РСФСР] в то время (1990-1993 годы. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс»). Ростки демократии, я считаю, были вызваны именно нашим съездом. Первое – это, конечно, переосмысление частной собственности. Едешь по Пензенской области в любую сторону – столько земли брошено! Я бы пошел на то, чтобы землю продавать. Но я не хочу на пахотные земли поднимать сегодня руку. Пускай это будет следующий этап.
Если у меня есть желание возле какой-то речки купить два гектара, построить там фазенду, почему я не могу эту землю купить? Я же никуда ее не увезу. Я обустрою эту землю. Эта земля будет садом.
Сегодня, как жизнь показала, горожанин без земли в этих [современных] условиях прожить не может. Даже сегодня большая часть семей кормится от дачного участка.
Землю надо продавать, но под контролем. Если я купил земельный участок, но ухудшаю его состояние, не осваиваю, – плати штрафные санкции.
Ограничения во многих странах есть. Купил земельный участок – не можешь перепродать его раньше, чем через пять лет.
– Василий Кузьмич, Вы как депутат Верховного Совета РСФСР, чувствовали себя наравне с другими?
– Менталитет наш пензенский – мы все же опасаемся Москвы, Санкт-Петербурга, Екатеринбурга. И мы как депутаты находились под влиянием [Пензенского] обкома партии. Мы были законопослушные. Мы – я, предрик, [Владимир Сергеевич] Фомин, директор [завода «Белинсксельмаш», г. Каменка], [Иван Иванович] Фирюлин, директор совхоза [«Петровский», Башмаковский район]. Но потом мы стали за счет влияния нашего парламента «показывать зубы». И это стало не нравиться руководству. Лицам, кто возглавлял в [Верховном Совете РСФСР] пензенскую депутацию. Мы раскололись. [Председатель Пензенского областного Совета народных депутатов, первый секретарь Пензенского обкома КПСС Борис Федорович] Зубков стал один, [председатель Пензенского облисполкома Анатолий Федорович] Ковлягин – сам по себе. Мы – я, [заведующий кафедрой «Машины и технология литейного производства» Пензенского политехнического института Владимир Александрович] Грачев, Фирюлин, Фомин – сблизились. У нас четверка образовалась. И даже внутри нашей группы голосование не было одинаковым. А раньше мы все смотрели, как Борис Федорович Зубков на нас посмотрит. И мы раз – и проголосовали.
Мы поменялись.
– В 1993 году выборы в Совет Федерации (после роспуска Верховного Совета РСФСР. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс»). Вы определились как одна из ведущих [политических] сил города [Пензы]. Вы осознавали свое положение?
– Для меня главное было в то время не политика, а деятельность как главы администрации [Железнодорожного района города Пензы]: состояние района, его экономика, вопросы благоустройства, люди. Я искал все время что-то новое, внедрял. Это для меня было важнее. А то – своего рода была игра. Просто на этой работе мне было мало. Хотелось поозоровать.
Те съезды [Верховного Совета РСФСР], помните, некоторые по месяцу были, по полтора. Это тяготило меня как прагматика, как хозяйственника, я нервничал, что штаны протирал. Я думал, что все это можно быстрей, без болтовни, и иногда [на сессиях] кричал: «На голосование». Проголосовали – пошли вперед.
В Совет Федерации я вообще не рвался. Я провел только одну встречу [с избирателями] в Сердобске, с концертом, и доехал еще до Никольска.
И был такой момент. Зашел ко мне один человек, мы разошлись с ним в свое время, он говорит: «Кузьмич, если ты Серафимыча (Александр Серафимович Калашников, глава администрации города Пензы в 1992-2004 годах. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс») не пропустишь, то ему конец. Ковлягин (Анатолий Федорович Ковлягин, глава администрации Пензенской области в 1993-1998 годах. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс») после этих выборов долго держать Калашникова не будет. Потому что он из другой команды (в 1991-1992 годах Александр Калашников являлся заместителем главы администрации Пензенской области Александра Кондратьева (политического оппонента Анатолия Ковлягина), курировал вопросы строительства и инфраструктурного развития. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс»). Ему нужно быть депутатом (членом Совета Федерации. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс»), чтобы иметь «крышу».
Я сказал: «Я снимать кандидатуру не буду. Я единственно вам обещаю, что активничать не буду».
И потом – мне было неинтересно. Все же три с половиной года там, в Верховном Совете РСФСР, просидел, по полтора месяца и больше. Было неинтересно, я не пошел на активность. Это у меня была маленькая шалость. Тем не менее, третье место я занял.
– А почему Вы выдвигали [в 1994 году] свою кандидатуру на пост председателя Законодательного Собрания [Пензенской области]?
– Я думаю, что у нас была возможность победить в тот момент. Но меня даже фракция [депутатов, в которую я входил], часть фракции меня не поняли. Утром я собрал их, членов фракции, у себя в кабинете. Тактически очень грамотный шаг предпринял.
Ковлягин внес предложение [депутатам] – [первому заместителю главы администрации Пензенской области по вопросам развития агропромышленного комплекса и продовольственной политике Владимиру Федоровичу] Нижегородцеву стать первым заместителем [председателя Законодательного Собрания Пензенской области]. А я питал к нему уважение.
Начальники менялись, а он оставался на уровне зама, был рабочей лошадкой в управлении сельского хозяйства [Пензенской области].
И в тот момент я высказал мужикам все: «Мужики, я еще молодой, у меня, у нас с вами все впереди, а у него – последний шанс. Давайте дадим мужику поработать первым замом».
И я добился перед тем голосованием, что Ковлягин официально заявил, что он Нижегородцева поставит первым замом [председателя Законодательного Собрания Пензенской области].
А потом, для меня, честно скажу, неинтересно было – председатель Законодательного Собрания. Я прекрасно понимал, формировать оппозицию под эгидой Законодательного Собрания, может быть, было нужно, это то, чего нет сегодня, оппозиции, в [Пензенской] области вообще, она должна быть в обязательном порядке, эта оппозиция, иначе это болото, вот это состояние.
Это моя ошибка, что я не пошел на [председателя Законодательного Собрания Пензенской области]. Но в тот момент я все же верил Ковлягину, его обещаниям. Что он будет дружить с партиями, что он не будет их уничтожать. Но, кроме КПРФ, он ходу никому не давал.
Мы же без оппозиции оказались, у нас нет диалога, у нас монолог. Вы видите наши залы [заседаний Законодательного Собрания Пензенской области], Ковлягин иногда меня критикует, что я не хожу на сессии. А мне просто противно там сидеть. Я начинаю себя не уважать.
Как раньше – все запланировано. Одни и те же люди, которые идут выступать на трибуну. Остальные все молчат. Но это не их вина. Это вина тех, кто сидит в президиуме [заседаний Законодательного Собрания Пензенской области].
– У Вас выработана политика того, что Вы в силах что-то изменить, если, допустим, станете губернатором? На примере тех же собраний, о которых Вы говорили, как нужно давать дышать другим партиям. Первоначально что нужно сделать?
– Первоначально нужно прекратить преследовать. Если где-то высказались в твой адрес, должен воспринимать как положенное тебе. Если в твой адрес никто не высказывается открыто, ты не краснеешь, не белеешь, не моргаешь, я считаю, ты не работаешь. Надо дать возможность людям свободно говорить. Без оскорблений и унижений, но людям надо дать высказаться. У нас сегодня люди не высказываются. Даже простые люди не могут высказаться. Потому что цензура. Это первое.
Второе. Люди у власти – никто не высказывается. Надо их разозлить, чтобы они начали в твой адрес говорить. Может быть, тебе все не будет нравиться, но их надо разозлить, вытащить их на то, чтобы они начали говорить. И это надо в жизнь претворять.
Ведь мы думаем как: если я начальник, остальные все дураки. Это неправда. Вы посмотрите, как нас главы администраций [городов и районов Пензенской области] сидят в зале [на совещаниях]. Мыша свободней себя ведет, если она где-то завелась. Ты на нее ботинком, а она вынырнула, у нее резерв есть, она в другую щель показалась. Она рвется на свободу, у нее есть несколько вариантов.
У нас это все централизованно. Вот ты глава администрации, ты назначен, и подогнали закон о главах администрации (Закон Российской Федерации от 1 апреля 1993 года № 4733-I «О порядке назначения на должность и освобождения от должности глав краевой, областной, автономной области, автономного округа, города федерального значения, районной, городской, районной в городе, поселковой, сельской администрации». – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс»), чтобы он, глава, стал никем и ничем.
Почему глава администрации не может принять решения в пределах своего бюджета? На каких-то [межбюджетных] трансфертах (средства, предоставляемые одним бюджетом другому бюджету. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс»), мне непонятных, сидит. То есть деньги собираются, перечисляются вверх, потом надо ходить [по вышестоящим инстанциям и просить о выделении средств].
А как правило, жизнь в России показывает, если ты [деньги] отдал, то свое назад без приношения части не получишь. За своим ты ходишь, как за чужим. Это порождает злоупотребления.
То есть надо каких-то клерков возить в баню, парить их, шашлыки им жарить, чтобы получить в обратную часть средств. Не для себя. Для района, для людей. Но выпрашивать как чужое.
Хотя часть этих заработанных средств принадлежит людям, которые живут на этой территории. [Считаю,] нужно дать администрации жить хотя бы в условиях [той] мыши.
Как мы ни относимся к Ельцину, а ведь в большинстве своем внутри [себя] мы говорим ему спасибо за то, что он нам дал возможность, посмотрите, какую свободу он дал губернаторам [российских регионов]. Губернаторы сегодня имеют власти больше, чем сам президент [страны].
– А реально в Пензу привлечь больше инвестиций?
– Я в прошлом году (в 1997 году. – прим. ред. ИА «Пенза-Пресс») был в Греции, семь дней на учебе по линии социальной защиты. Была [представлена] вся Россия. И вот с чего начала эта группа [делегатов из России], меня это возмущало, потребовали прямо с аэропорта – везите нас куда-то, где [продаются] шубы. Когда я увидал, что [наши] люди хватают эти шубы, а они не стоят этих денег, я попытался останавливать: «Не торопитесь»!».
После этого две женщины ко мне обратились: «Слушай, ты в шубах разбираешься, поехали, съездим выберем, а ты посмотришь». Останавливаем такси – «Мерседес». Два грека впереди. Мы садимся сзади. Едем и разговариваем. Грек-пассажир поворачивается и на русском [языке] спрашивает: «Вы откуда?». Мы хором говорим: «Мы из России». Он говорит: «Я и так вижу, что вы из России. Вы откуда с России?». Мы сообразили и говорим: «Мы из Пензы». Он тогда: «Это Пенза – где красный режим».
Не пояс, а режим. Если в Афинах, в такси, знают, что в Пензе красный режим. Можно ли рассчитывать на инвестиции при такой «рекламе»?
– И что делать?
– Всего-навсего – сделать переворот.
Потом хорошо заплатить прессе и подать Пензу, как [в свое время] подал [Саратов губернатор Саратовской области Дмитрий Федорович] Аяцков. Он заплатил хорошие деньги и сделал хорошую рекламу Саратову и Саратовской области [в целом].
За счет этой рекламы люди стали патриотами за короткий промежуток времени. Аяцков убедил саратовский народ, что они чего-то стоят. А когда на душе человека праздник, с ним можно идти в бой.
– Можно ли что-то изменить, будучи закрытым от широкой публики? Вы редко появляетесь в средствах массовой информации.
– Чтобы себя показать, мы решили провести дни культуры Железнодорожного района [города Пензы] в городах и селах [Пензенской] области. Я затраты взял на себя. Нас не пускают в дома культуры.
Собирают глав администраций [городов и районов], лично [заместитель главы администрации Пензенской области – председатель комитета по образованию, культуре и СМИ Василий Петрович] Букин звонит главам администраций, угрожает в прямом смысле слова, чтобы нашли вариант, что дом культуры не может принять: или отопления нет, или плиты [перекрытия в здании] якобы могут обвалиться.
Следят за всем аппаратом областной администрации, чтобы, не дай Бог, не только со мной по телефону поговорили, не дай Бог, увидели с кем-то из администрации Железнодорожного района. С [главой администрации Пачелмского района Сергеем Ефимовичем] Папшевым объяснялись несколько раз за то, что он со мной дважды сидел рядом в круглом зале [администрации Пензенской области].
– Как Вы относитесь к рейтингам?
– Двояко отношусь. И положительно, и в то же время сомневаюсь. Потому что боюсь этих рейтингов. Они кого-то могут успокоить, вы понимаете, у человека может появиться мания величия. И он может допустить кучу ошибок вследствие этого.
«Улица Московская», № 15 (292) от 24 апреля 2009 года
.gif)
 (1).gif)
.jpg)
.gif)